Классный журнал

Игорь
Мартынов

В тему номера

Когда на суде — а судили за растрату отцовского наследства — вместо оправдательной речи Демокрит зачитал отрывки из своего сочинения «Великий мирострой» про атомы, сограждане вызвали к нему врача. Пришел сам Гиппократ. Беседовал с подсудимым несколько часов, потом вышел к публике и заявил, что Демокрит здоров и физически, и ментально, да еще и поздоровее всех нас. И что его учение про атомы всесильно, потому что… Ну сами посудите, как все складно получается.

Все вещи состоят из неделимых элементов — атомов. Это четко оформленные тела бесконечно причудливой, но и непосредственно обозримой формы. Атомы бывают загнутые, крючковатые, с впадинами или с выпуклостями; гладкие или шероховатые. Количество и разнообразие четких геометрических форм представлялось Демокриту бесконечным. Ведь если существует, например, дерево, следовательно, должны существовать деревянные атомы, из которых дерево состоит. Существуют вода, воздух, металлы; следовательно, имеются водяные, воздушные и металлические атомы. Так как под душой подразумевали теплое дыхание, то нельзя усомниться в наличии огненно-живых атомов души. Демокрит и не сомневался. Но его геометрия отнюдь не статична, она в вечном движении. Например, можно взять правильный многоугольник и рассматривать его то с большим, то с меньшим числом сторон. Но как бы мы ни изменяли эти многоугольники, логически ясно, что если треугольник можно превратить в шестиугольник, а шестиугольник — в двенадцатиугольник и т. д., то ничто не мешает нам представить и бесконечноугольник. А это, давайте уж называть вещи своими именами, круг. Круг — это предел вписанных в него или описанных около него правильных многоугольников при бесконечном увеличении числа их сторон. Но круг еще и символ бесконечного движения. Так в античном атоме геометрия соединилась с физикой. И спустя пару тысяч лет один кудрявый немецкий физик в лаконичной формуле подтвердит античную догадку о неотделимости движения от материи и эквивалентности материи и энергии: E=mc2, где E есть энергия, m — масса, с — скорость света.

Атом, согласно древним грекам, есть бытие. Его противоположность — небытие, пустота. Однако небытие у атомистов — это не ничто, равное нулю. Небытие тоже существует. Пустота — это фон, на котором проявляет себя всякая эстетическая и художественная сущность, как тот же Чапаев. Атомисты с пафосом трактовали эту пустоту, этот фон, причем пафос постоянно подогревался необычайной чуткостью и чеканом фиксируемого у них бытия, настолько совершенным и ярким чеканом, что он доходил у них до геометрической концепции каждого атома. Даже вкус определяется, по Демокриту, не чем иным, как формой атомов. Сладкий вкус вызывается круглыми атомами, кислый — шероховатыми и многоугольными, острый — угловатыми, согнутыми и узкими, едкий — круглыми, тонкими, угловатыми и кривыми, соленый — угловатыми, большими, согнутыми, равнобедренными, горький — крупными, гладкими, кривыми. Такую же трактовку давали атомисты и области обоняния, и цветовым ощущениям, которые зависят от формы, положения и поворота атомов. Звук тоже есть тело, а слово есть «звучащее изваяние».

Находясь в вечном и непрерывном движении, атомы то сходятся, то расходятся, образуя причудливые сочетания и превращая бытие в вечно подвижную узорчатую ткань. Возникающие геометрические кривые ошеломляют своей затейливостью, зрительной музыкой, как в герметизме калейдоскопа, в той оптической игрушке детства. Нет ничего устойчивого, ничего надежного, кроме неразрушимости самих атомов.

Так из атомов букв слагаются слова, абзацы, страницы этого и иных номеров. И отступает, выдыхаясь, пустота.

Будь здоров, Демокрит! Атомный наш соавтор.   


Колонка опубликована в журнале  "Русский пионер" №122. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".