Классный журнал

Андрей
Колесников

Матерьное

Даша и няня неистово учат мальчика сидеть на горшке. Ему это претит. Но эта настойчивость маниакальна. Удержать его на горшке любой ценой — вот задача, достойная сверхчеловека, каким я искренне считаю всякую маму, в буквальном смысле бок о бок прошедшую с ребенком его первые полтора года.

Но в конце концов сверхчеловеком из них двоих оказывается -Андрей. Ибо он вырывается на свободу не просто так. Нет, он из туалета бежит в свою комнату, потрошит подгузники, забирает один из них и торжественно приносит его Даше.

Расслабься уже, мать, дает он понять. Есть же работающие ненасильственные технологии.

---------

 

Даша готовит Андрею оладьи со сметаной. Вот оладьи, вот сметана. Андрей с удовольствием берет оладушек и зачерпывает им сметану. Потом аккуратно, дочиста слизывает сметану, не трогая оладушек. И опять зачерпывает. И опять слизывает. То есть оладушек нужен ему как ложка. Но дело в том, что никакую другую ложку для сметаны, кроме теплой оладьи, он не признает (хотя вообще-то ложкой пользуется виртуозно). Пробовали (оладьи в том числе, так как они пропадают), но никакого толка. Зачерпывать сметану можно только оладьями. Но есть их — ни в коем случае. А сметану очень любит. Но только если черпает ее оладьями. Почему так?

Зачем жизнь загадывает столько загадок?

Не знаю, а может, он просто увидел, как то же самое делаю я.

-------
 

В восемь-тридцать Андрея разбудили звуки с улицы. Он выглянул в окно и увидел армию тракторов. Андрей не без помощи мамы залез на подоконник. Тракторы убирали снег. Самый большой — с лентой, по которой снег сначала ползет наверх, а потом слетает в кузов самосвала. Это было уже завораживающее зрелище.

А был еще совсем маленький, который будто танцевал на этой небольшой улице. И еще несколько.

Андрей стоял на подоконнике, просто замерев. Он прислонился руками к стеклу и смотрел на все это. Когда руки у него замерзали, он совал их Даше, чтобы она подула на них. И снова прилипал к стеклу.

В какой-то момент тракторы перекрыли всю проезжую часть. Водители стали сигналить, причем беспрерывно, конечно.

Андрей в знак солидарности с ними тоже с восторгом нажимал рукой на воображаемый руль... Он хорошо знает, как это делается. Машинки — главное и пока единственное его настоящее увлечение в жизни.

Так, не издав при этом ни звука, он простоял, наверное, час. Он был счастлив. Эмоции переполняли его. Жизнь наполнилась смыслом.

------
 

Я уехал в командировку, и Даша решила с максимальной пользой провести время. То есть она, конечно, поехала в парикмахерскую. Андрея она взяла с собой, оставить-то не с кем. Да и, подозреваю, хотела она там продемонстрировать достояние, так сказать, лишний раз. Мать-то имеет право погордиться, тем более если видела в прошлый раз, как не такой красивый, не такой умный и далеко не такой веселый мальчик в этой парикмахерской вызвал всеобщее оживление. Андрей должен был, по ее подсчетам, вызвать поклонение.
 

Как так вышло, что они высадились на другой стороне проезжей части, теперь уж, конечно, не поймешь. Даша признается порой: «Я хорошо ориентируюсь в торговых центрах». А это ведь был не торговый центр. Хотя зайти им надо было в «Bosco-Весна» на Новом Арбате. Но для этого предстояло перейти Новый Арбат. По подземному, разумеется, переходу.
 

На лестнице в переходе есть спуск для мам с колясками, но это не спуск, а бездонная пропасть, так как колеса коляски всегда уже рельсов для этих колес. И в общем, предполагалось мучение и, может, даже боль.

Но мимо проходил молодой человек налегке, который на самом-то деле не прошел мимо. Он с разрешения Даши и Андрея аккуратно подхватил коляску и перенес ее вниз. Более того, он понимал, что трудности будут и с подъемом коляски, и дождался Дашу с мальчиком, предварительно опередив их. И, силач Бамбула поднимает три стула, взлетел с коляской наверх и осторожно поставил ее на асфальт. Кивнул им и пошел по своим делам.

Даша даже и сказать-то ничего не успела. Но этого не скажешь про Андрея. Он окликнул молодого человека. То есть он громко крикнул ему: «Э-э-э!» Тот обернулся с недоумением даже.

И что же? Не зря обернулся-то и потом подошел! В руках у Андрея было яблоко, припрятанное в недрах походной коляски, очевидно, уже для парикмахерской. Надо же было там как-то убить время.

Что ж, яблоко было с благодарностью принято, и это тоже много говорит про парня.

Очевидно, у него кто-то примерно такой же есть. А иначе трудно представить.

А в парикмахерской было так, что постригли сгоряча и Андрея. Зря, мне кажется: почти состригли эти белые богатырские кудри.

-----


Ну что ж, он овладел деревянными массажными роликами. По-моему, они предназначены для сауны.

Доподлинно не известно, где он их взял. Но факт в том, что они оказались у него в руках. Сначала Андреич принял их за машинку и долго катал по полу, жужжа что-то вполголоса. А потом мама показала ему их истинное предназначение. То есть продемонстрировала на себе.

И Андреич принял это близко к сердцу. Он понял, что это такое приспособление, от которого млеет его мама, особенно если она сидит на полу, ты катаешь ролики по ее спине, а потом переходишь на затылок. Все, раздается стон.

Радость в том, что мальчика не надо уговаривать. Он может делать это часами.

Проблема в том, что Андреич решил: это все работает только на маме. Ей он и делает этот массаж. То есть мне, например, категорически отказывается.

Так что это и правда проблема.

Моя.

Так, может, думают он и его мама.

Они еще не понимают, что это прежде всего их проблема.

-------

Даша переживает, что Андре тянется к няне больше, чем к ней самой.

— Да он тебя воспринимает как единое целое с собой, — объясняю я Даше. — Как он может тянуться к самому себе?

И Даша улыбается.

Но вскоре тень тревоги снова пробегает по ее лицу.

— Что такое? — тревожусь и я.

— Он не называет меня мамой! А тебя называет! Татой!

— Ну пойдем спросим у него еще раз, — предлагаю я на свой страх и риск.

И мы идем.

— Андрюша, скажи «мама»! — по-человечески просит Даша.

— Ам! — шутит он и сам смеется.

— Скажи «мама»! — хмурится Даша.

— Ам! — опять смеется он.

Я смотрю, дело неожиданно заходит слишком далеко, и лихорадочно соображаю, что же делать.

И тут он смотрит на меня и говорит с нежностью, показывая пальцем:

— Тата!

— Не папа! — отговаривает Даша. — Мама!

— Тата! — уже просто с вызовом повторяет мальчик, глядя на меня с еще большей теплотой.

Жизнь жесткая.

------

Сегодня в очередной раз мне позвонили насчет доставки, которую я не заказывал. А заказывала Даша. Почему они звонят мне? Как понять? Лучше не думать об этом.

Но, когда они позвонили, я вспомнил одну историю. Даша ходила такая беременная. И без конца что-то заказывала по интернету. Все время что-то привозили по мелочам. Кухонные ножницы. Свечи всех мыслимых форм и расцветок. Наклейки какие-то в дневник. Цветные спички… Я грешил на токсикоз.

В какой-то момент Даша заказала онлайн туалетную воду. И очень дорогую, по моим представлениям. Ей очень понравились описанные ароматы. Легкий морской бриз, где-то тающий и что-то таящий туман, нота древесного аккорда в отзвуке скрипящих уключин...

Но когда привезли и Даша одарила меня счастьем вдохнуть эти ароматы, я чуть не закашлялся. Нет, кажется, закашлялся. Ну нельзя же делать такие покупки по интернету! Ароматы по описанию... Это, чтоб до нее дошло сравнение, все равно что выбирать парня на сайте знакомств…

Вот это я Даше и проговорил. Она долго молчала. Потом, уже утром, сказала, что надо бы еще расческу купить онлайн. Очень интересная расческа…

— Может, — говорю, — притормозить все-таки, а?

Вот тут она это и произнесла.

— Ой, — говорит, — с тобой поговоришь — жить не захочешь!

------

Даша долго намеревалась купить мальчику санки. Ну санки — это же здорово! Где зима, там и санки! На санках можно мчаться с той высоченной двухметровой горы, а можно, чтобы няня Алеся везла тебя по обледеневшей дороге и чтобы санки, разогнавшись, неслись уже, кажется, сами, обгоняя даже ее. А еще можно… Да много чего можно. Но все это можно, если у тебя есть санки.

У Андрея санок не было. Мама пока что только выбирала их. Я не вмешивался. Я понимал, что, если подключусь еще и я, мы эти санки вообще никогда не купим. Начну, например, как перфекционист искать японские полозья из алмазной стали тамахаганэ для мечей Кусунаги-но цуруги. И поиски зайдут в тупик, ибо таких полозьев не существует. Ну или еще что-то такое же высокое по уровню силы духа запрошу.

У Даши тоже были завышенные требования. Ведь она тоже перфекционист. А два перфекциониста в одном доме, кстати, — это большая общечеловеческая беда. Своего рода гуманитарная катастрофа.

Так вот, Даша настаивала на комфортной спинке (санок). К тому же она изучила вопрос и выяснила, что есть санки с закрепленным сзади рычагом, с помощью которого возить человека тоже удобно.

И наши санки должны были соответствовать всем этим требованиям. И всем остальным тоже.

Как ни странно, такие санки нашлись на подмосковном складе одного маркетплейса, причем в единственном экземпляре. Но нам и не нужно двое санок. Зачем нам?

И вот привезли роскошные немецкие (параллельный импорт, ничего личного) санки, отвечающие всем завышенным требованиям. При желании даже крытый верх обеспечивается. Санки-кабриолет, мечта перфекциониста.

Пока собирали их, Андреич, конечно, крутился рядом, постанывая от переполнявшего его любопытства. Оно просто съедало его, и это было законно. Солировала во время сборки Даша, она это обожает, я на подтанцовке, мое дело — загребать жар чужими руками…

Больше всего Андреича заинтересовал руль. Да, дублированная система управления санками, то да се... Руль лежал в отдельной упаковке, Андреич схватил его и уже не выпускал из рук. И нельзя выпускать — руль все-таки. И он бегал по комнате с рулем и наперегонки со временем и побеждал раз за разом, хотя время строило козни. Так, порой, чтобы поесть, надо было все бросить. Андреич ел, но руль не бросал.

Наконец все было готово. Ура! И мы вышли на санках не то чтобы «в свет», то есть в район детской площадки, а на свет из вязкой полутьмы сборочного цеха. И стали катать Андреича. Вскоре подключилась и Алеся.

Применяли рваный ритм, эксплуатировали близлежащие горки, ускорялись и замедлялись…

Надо же, не пошло. Андреич равнодушно наблюдал за нашими усилиями, энергично мотал головой из стороны в сторону, когда его спрашивали: «Будем еще кататься?» Нет, он не хотел кататься.

А снега-то как много во дворах, хоть и подтаяло! И как было бы удобно и весело. Но нет. Не тот оказался случай. При каждом случае он просил его высадить. Каждый случай считал для этого удобным.

Мы терялись в догадках, как говорится. Перебрали много причин. Мне, например, казалось, что мы возить не умеем. Часто останавливаемся. Обдумываем, правильно ли мы все делаем. Не хватает, что ли, воли просто идти вперед. Но, может, и хватает.

И вдруг все поняла Даша.

— Ты видел, как он все время пытается заглянуть под полозья? Он там что-то ищет! — воскликнула она. — А там ничего нет!

— А что там должно быть? — искренне интересовался я. — Один только снег!

— Колеса! Он ищет колеса, как в машинках! — воскликнула Даша. — Без колес все ничто! Все сразу неинтересно и лишено смысла!

Точно! Ну тут даже мне все как-то разонравилось.

-----

Не очень-то легко и просто Андреич стал в последнее время засыпать. Было лучше. Даше приходится изворачиваться.

Только что она извернулась совершенно невероятным, я считаю, образом.

То есть он раньше спокойно сам засыпал в своей детской кроватке. Она его полностью устраивала. И вот перестал. Просится на руки, а при этом он же не грудной, слава Богу, младенец. И вот на руках, когда его покачают, он засыпает и днем, и вечером.

Но и для этого требуется время. И руки-то начинают отваливаться (нет, я не про себя).

Я был в командировке в Питере, когда Даша поздно вечером просто извелась. Ну и он тоже. И не по мне, конечно, только.

Один не хотел спать, другая, наоборот, хотела. На руках у мамы все его устраивает, все нравится, просто не спит.

Попасть на большую кровать шансов у него тоже нет: может упасть. Всем это слишком хорошо знакомо.

В общем, казалось, не разорвать этот замкнутый, а вернее, порочный круг. На руки (читай: на поруки) сил нет больше брать.

Но нет, можно разорвать, оказывается! Дария совершает прорыв. Она без страха, сомнений и упрека забирается к нему в кроватку и устраивается поудобней. То есть изворачивается. И оказывается, что место там есть, причем для двоих. Надо только ноги немного поджать (обоим).

И ручки-то — вот они! При Андреиче. И он в кроватке, при маме. И главное, уже спит. Едва успел обнять на прощание мать.

И теперь мастерство только в том, чтобы вылезти из кроватки незаметно для него. Вернее, выскользнуть. Что ж, надо еще раз извернуться.

Это тоже получается с первого раза.

И Бог даст, не последний.

А главное, она говорит, там очень хорошо. Там на тебя отовсюду идет какая-то благодать. Там переполняет чувство тихого блаженства. Я бы, говорит, там тоже осталась, если бы не надо было суп варить.

Не знаю, мне, конечно, не суждено проверить.

Но и зарекаться, похоже, не стоит.

-------

Андреич вчера улетал на новогодние каникулы. Аэропорт Внуково поразил тем, что в середине дня почти никого. Сюрприз. Пустые стойки регистрации, никакой очереди на паспортный и таможенный контроль… Да что это такое?!

И только в кафе «Жигули» перед посадкой в самолет были обнаружены люди. Андрей благосклонно относился к ним. Ел что давали. Не спускал глаз с одной официантки. Сразу расколол свой новый вертолет, оторвал ему хвост. Веером высыпал на стол и на пол три десятка зубочисток. То есть чувствовал себя ну просто как дома.

Меньше всего его заинтересовала девочка за соседним столом. Девочка была между тем его возраста. Немного более взвинченная, что ли. Андрею тоже все время что-то нужно, но добиваться своего можно и без такого напряжения сил и связок.

Но в целом ситуация была мирная, контролируемая и даже -по-своему новогодняя. То есть в кафе заглянул даже коренастый Дед Мороз с такой же коренастой и при этом все же молодой Снегуркой. Каким-то санным спортом они вместе занимаются, что ли, в мирной жизни.

И даже омлет Андреичу понравился, и он много его съел.

Но потом вдруг запахло жареным. Ну то есть характерным для детей, которые объелись, например, омлета. Даша сразу занервничала: надо менять подгузники. И машинально, как они это делают, заглянула в подгузник, чтобы оценить, видимо, масштаб проблемы.

— А ничего нет, — с недоумением говорит.

И уже так странно смотрит на меня.

Но тут к Даше поворачивается мама девочки из-за того, другого, стола, машет рукой и говорит: 

— Ой, да это мы!

И счастливо смеется.

И Даша смеется. Это ж мамкины дела, мамкины разговоры. Они теперь так радуются друг другу, как будто только что увиделись. Разглядели, по крайней мере. Родные люди.

Мамки.

------

Трехдневный автомобильный тур по трем городам принес массу открытий. Во-первых, оказалось, что так можно. Андре не только вынес все, но и, вернувшись на базу, заметно заскучал без трехдневного в буквальном смысле драйва.

А ведь предположения были в том числе и апокалиптические, и готовность в любой момент развернуться и вернуться была предусмотрена. Но нет, все оказалось триумфально, и подбадривал нас в поездке в основном он, а не мы его.

И даже минусов я не нашел никаких вовсе, кроме одного: если вы едете куда-то надолго, как мы, ни в коем случае не арендуйте электрическую машину. Ну просто не надо, и все. Вы же не хотите, чтобы в поездке вам становилось тревожно и делалось плохо. Вот тогда и не надо. Пока не надо. Ждем.

Но я совсем не об этом. Я о том, что мы вернулись очень довольные и мальчиком, и собой, что немаловажно, и всеми окружавшими нас в эти дни обстоятельствами, как вдруг нас накрыло ужасное открытие: пропал Басик.

Это домотканый кот, которого Андре забрал у своей тети Ани и которым начал дорожить как своим собственным, то есть больше жизни, про которую он слишком мало еще знает и понимает, так как она и сама еще слишком мала. А Басик — вот он, уже есть чем дорожить.

А Даше, оказалось, есть из-за чего просто даже убиваться. Она приняла это, я считаю, непозволительно близко к сердцу. То есть я-то, например, еще держался. А вот Даша не смогла совладать с собой и... Нет, лучше я не буду продолжать.

В общем, Андре мы решили ничего не говорить до тех пор, пока он не спохватится. А сами начали лихорадочно вспоминать, когда мы видели Басика в последний раз. Вроде же хотели оставить на базе… Но ведь Андре прижимал его к груди на квартире, где ночевали первый раз… Даша это точно помнила, и я мог подтвердить… А Ваня и его подруга Маша видели его и во второй вечер, на другой квартире, он там на всю ночь в кресле устроился…

В общем, были разосланы тревожные сообщения хозяевам квартир. И если Басика обнаружат, то какой-нибудь быстрой почтой, я не знаю, на лошадях Деда Мороза, которые, может, не так задействованы в рождественскую ночь, как в новогоднюю, — пускай доставляют Басика Андре как хотят.

Я вот сейчас думаю: а он мог бы и не вспомнить про Басика. Купили бы ему пару новых машинок, таких, что умещаются в ладошке (чтобы потом поместились в чемодане), да и радовался бы он жизни пуще прежнего.

Но вот Даша, например, себе не простила бы никогда. Это я точно знаю. Минимум как предательство по отношению к мальчику все это квалифицировалось бы. Несмываемое пятно в отношениях, причем со мной… Который тоже не уберег Басика… Нет, лучше даже не думать об этом.

Между тем Басика нигде не было. Хозяин одной квартиры отчитался, что Басик не обнаружен, хозяин другой не выходил на связь. Может, считал повод недостойным…

Я уже засыпал, не в силах бороться с наваливающимся на меня таким неспокойным, тяжелым сном… Как вдруг Басик буквально вынырнул у меня из-под одеяла, в складках которого все эти дни и провалялся, и соскочил на пол.

Всем, кто его видел то там, то здесь, мерещилось. В том числе и мне. А не мерещилось, что вот он, живой и здоровый, и никуда за ним посылать, уф-ф, не надо.

Гора с плеч.

Знал бы еще Андре обо всех этих немнимых страданиях.

И слава Богу, что не знал.

------

Утром Даша села кормить мальчика кашей. Она делает это, конечно, виртуозно. И на этот раз дело шло, но, признаться, вяло: мальчик мыслями был где-то далеко. Скорее всего, представлял себя принцем в каком-нибудь королевстве машинок, где кругом, сколько хватает глаз, яблоневые сады со свисающими с веток ароматными плодами, которые надкусываешь с «Медовым хрустом», и нескончаемыми бочками с солеными огурцами…

Тут я вошел в комнату с разогретыми сосисками с сыром, обернутыми в ветчину.

Андрей крайне оживился. Он с надеждой и болью смотрел на меня. Мог ли я не испытать сострадания к кровиночке? Отцовское сердце не камень, и через мгновение в руках мальчика была сосиска.

Он охнул.

Даша тоже, но смысл был противоположный.

Очень скоро я узнал, что она зря, что ли, старается и что вред от сосиски не только практический, то есть в плане нанесения непоправимого урона организму ребенка, но и моральный, если иметь в виду ее, Даши, постоянные неоценимые и неоцененные усилия…

Я соглашался, конечно. Все так. Вина моя безмерна, и прощения мне нет. Стыдно. Не хочется жить.

Но знаете что? Я бы и еще раз поступил точно так же. Потому что я видел чистые, ясные, благодарные глаза этого мальчика. Мне казалось, они даже слезятся от благодарности… 

Или это я еще и поперчил эти сосиски сгоряча?..

Да, я бы обязательно так поступил…

Если бы у меня была еще хоть одна такая сосиска.

------

Вторую ночь Андреич не спит. Он мучается. Плачет. Просыпается. Хочет спать и не может. Вместе с ним не может, а тоже хочет Даша.

Тринадцатого января ему исполнился год и девять месяцев. И настало то время, когда Андреича можно спросить:

— А что болит, маленький?

Я спрашиваю, и он показывает пальцем на рот, потому сует туда палец, осторожно трогает десны, вскрикивает от боли, и все понятно. Где-то там, в глубине, режутся зубы. Там кроется боль.

— Опять? — удивляюсь я.

Дария смотрит на меня снисходительно. Да, я даю для этого повод. Но ведь и правда, вроде уже прошло время, когда у него резались зубы. Недавно я буквально случайно увидел — да у него их полный рот! Я думал, уже больше нет такой проблемы. И вот опять.

Он борется. Держится. Когда в сознании — делает все, чтобы не заплакать. Но он не на все способен. Он маленький человек. Когда он теряет сознание, то есть все-таки засыпает и утрачивает контроль над собой, то плачет.

Он маленький человек.

Ему исполнился год и девять.

------

Я уж не могу сказать, почему я обнял Дашу. Видимо, заслужила. Не исключаю, впрочем, что и просто так. Нельзя же и такое полностью исключить.

Ну что ж, случилось. И надо же еще такому случиться, что недалеко от нас Андрей возился с синей полицейской машинкой. Дело в том, что накануне Алеся обнаружила у нее новое ценное качество. Если в нее налить воды, то она поливает несогласных мощной струей. Если вы, например, не согласны идти с Андреем гулять до большой сине-зеленой машины, то вам достанется.

И вот Андре все утро уже выяснял потенциал новой автомобильной опции, как вдруг увидел, что я обнимаю Дашу. Не то чтобы он такого никогда не видел... Ну что, разве такое не могло случиться раньше?.. И кажется, даже было...

Ну, значит, он увидел и вдруг бросил машинку и рванулся к нам. Подбежал и тоже обнял нас. Обхватил руками наши ноги как мог широко.

И вот мы стоим такие. Замерли.

В принципе это все.

Что вам нужно знать.   

------

Произошло, без сомнения, долгожданное событие в нашей семье.

Нет, ну не настолько долгожданное, как кто-то сразу подумал. А просто долгожданное.

Раздался крик Алеси из ванной комнаты:

— Да-а-а-а!

Туда рванулась Даша.

Я думал, раздастся такой же крик, причем как минимум такой же.

Потому что я уже подозревал.

Но из ванной донеслась тишина.

Я, конечно, насторожился.

Но все-таки оказалось, что да.

Случилось. Чему быть, того не миновать. От судьбы не уйдешь. На роду написано. Каждый кузнец своего счастья. Надежда умирает последней. Где сядешь, там и слезешь.

О чем это я?

Да, вот что произошло. Андре первый раз в жизни пописал в горшок (Раньше сидел, да, было, но просто сидел человек, и все).

Более того, когда Даша вбежала на крик Алеси, все было кончено. То есть он еще и вылил за собой в унитаз.

А потом и руки вымыл.

То есть можно, конечно, сказать: и поди докажи теперь.

А я думаю, что было.

------

После того как прорезались клыки, что-то еще произошло с Андреем. Ей-Богу, что-то произошло. И я не зря всуе упомянул Создателя.

Мы обсуждали это с Дашей. Причем полушепотом. Такое впечатление, что Андрей не тот, за кого себя выдает. Он выдает себя за мальчика, которому год и девять месяцев. А это ведь, судя по всему, не так. Все чаще кажется, что мы имеем дело с человеком, который просто тяготится своим нынешним положением, в частности неспособностью вслух поговорить с нами на равных. Он понимает все точно не хуже нас и не меньше нас. Его можно попросить изобразить, например, усталость — и он в изнеможении валится на пол. Или злость — он топает ногами. Или смех — и он начинает адски хохотать. Или грусть — он может заплакать. Изобразить, понимаете? То есть он отдает себе отчет в том, как это должно выглядеть.

Я уж не говорю, что просьбы поступают на английском от Алеси. И от этого мне по-русски не по себе.

Вчера он смотрел мультики, и Даша сказала, что приготовит ему молоко, а он пока посидит в своей комнате. Он покачал головой: нет, это плохая идея, и постучал себя в грудь, что означало, как выяснилось, просьбу взять его с собой. А когда просьба была удовлетворена, попытался опередить мать.

Его мучает несовершенство этого мира в целом и его техническое несовершенство в частности. То есть это противоречие между идеями, роящимися в его голове, и невозможностью высказать их все не спеша.

Ему, может, проще было бы писать нам записки, подумал я. Возможно, этому можно обучиться быстрее. Просто надо попробовать. Стоит подумать, как это сделать.

Купаясь вечером, он вдруг взял полотенце и дал его Даше: все, хватит, пора вытираться и идти. А когда она кивнула и отложила полотенце, решив, что еще не время, он достал другое и так же настойчиво передал его Даше. И в конце концов вытерся сам.

А когда я спросил его, в чем смысл жизни, он с притворной беспомощностью, как он это умеет, развел руками. Но вот тут я с ним не согласен.

Вчера он не хотел есть кашу. Я его понимаю: это была пресная каша. Бывают и другие.

И он отказывался. Сначала просто сжимал губы. А когда понял, что так только больше измажешься, поступил радикальней. Он часто ест ложкой сам, когда голоден и когда ему все нравится (а лучше то и другое сразу). И вот он попросил отдать ложку ему. А когда Даша легкомысленно отдала, он взял ее и быстро спрятал под себя в недра своего стульчика.

Но это не все.

Даша тогда предсказуемо взяла другую ложку и сказала: «Ну давай хотя бы две ложечки!..» Он, казалось бы, покорился неизбежному и съел ровно две ложки каши. Как договаривались. И у Даши не осталось аргументов. Все, закончили завтрак на законных основаниях.

Вы скажете: мальчик просто взрослеет, а я скажу: не просто. Еще вчера за ним ничего такого не замечалось.

И мне кажется, он не намерен больше скрывать свой истинный возраст. Сколько ему? Два года? Три? Гораздо больше?

Мы с трепетом ждем продолжения.

Впрочем, в горшок он второй раз пока не пописал.


Телеграм-канал "Отцеводство". Читайте по ссылке