Классный журнал

Игорь
Мартынов

Мать-и-матчество

Тут спрашивается: как тебя по-батюшке? Тут принято: все существенное по отцовской линии. Потому и отчество. Не матчество же. А матерям остается заботливо не будить на рассвете, «как восемь лет назад». Или «всегда пугливо прислушиваться», быть, как Горький прописал, «мягкой, печальной, покорной». «Выхожу одна я на дорогу в старомодном ветхом шушуне» (из ответного письма матери сыну).

Шаг за рамки покорности, из зоны патронимов — случай редок, но каждый не забыт. Да и самой грамматикой освящен. Есть одна интересная особенность у русского языка, о которой пишет Михаил Эпштейн: «…слово “мужчина” принадлежит 1-му склонению существительных, куда входят в основном слова женского рода, на –а, –я. “Мужчина” грамматически оформлено как существительное женского рода, склоняется, как “девушка”, “женщина”, “мама”... За это его ненавидела Цветаева. “...Если бы вместо «мужчины» было «тигр», я бы, может быть, и любила мужчин. Какое безобразное слово — мужчина!”… (“Из дневников”). Ряд других слов, обозначающих мужчин, тоже грамматически женственны: “папа”, “дядя”, “дедушка”. Учебники это никак не объясняют». Получается, это предуготовлено языком, что имя матери наравне с отцовским заслуживает места рядом с именем ребенка. Например, как Райнер Мария Рильке или Эрих Мария Ремарк — немецкие классики гордо носили имена своих матерей. «Нам нечто новое открывается в человеке, которого мы раньше знали лишь по имени или имени-отчеству. Ах, так он Анастасьевич! Еленович!» (Михаил Эпштейн).

Почему, например, не Николай Марьевич Гоголь? Кем был бы Гоголь без Марии Ивановны Яновской? Мария Ивановна по просьбе сына собирала для него этнографический материал. «Присылайте, — писал Гоголь матушке,  — обстоятельное описание свадьбы, не упуская наималейших подробностей». Так рождались «Вечера на хуторе близ Диканьки». В «Мертвые души» материнский вклад стопудов.

«Мы с мамой — почти одно и то же», — пишет Блок про свою мать-одиночку Александру Бекетову. Она была его критиком и aпродюсером, продвигая стихи сына в высшие литературные круги.

По материнской линии достался лапидарный стиль Довлатову:

«Квартира была скучная, хоть и многолюдная. События происходили крайне редко.

Однажды к полковнику Тихомирову нагрянул дальний родственник — Сучков.

— Дядя, — сказал он уже на пороге, — окажите материальное содействие в качестве трех рублей. Иначе пойду неверной дорогой…

— Один неверный шаг ты уже сделал, — высказался Тихомиров, — ибо просишь денег. А денег у меня нет. Так что не рассчитывай…

Племянник уселся на коммунальный сундук и заплакал. Так он просидел до обеда.

Наконец мать сказала:

— Заходите. Вы, наверное, проголодались?

— Давно, — подтвердил Сучков.

Он поселился у нас. Без конца ел и гулял по Ленинграду. Вечерами пил чай и смотрел телевизор. Он увидел телевизор впервые.

Наконец мать спросила:

— Володя, каковы твои планы?

Сучков вздохнул:

— Мне бы денег раздобыть на учебники... И на дрова... Учиться хочу, — закончил он с интонацией молодого Ломоносова.

И строго добавил:

— А то, боюсь, пойду неверной дорогой.

Мать заняла для него у соседки пятнадцать рублей. Купила Сучкову билет на поезд.
 

За сорок минут до отъезда Володя попросил чаю.

Он пил чашку за чашкой, растворяя в кипятке безграничное количество сахара. Так, словно хотел целиком исчерпать неожиданную благосклонность окружающего мира.
 

— Смотри, не опоздай, — тревожно говорила мама.

Сучков вытирал лицо газетой, неизменно отвечая:

— Что-то к воде потянуло…

И мать не выдержала: 

— Так пойди и утопись! — закричала она.

Он встал. Окинул трагическим взглядом колбасу и сахар, расправил плечи и зашагал неверной дорогой…

Так мы и жили». («Наши»)

Хорошо жить, когда есть товарищ мать. Друг мать.

Просто мать.   


Колонка опубликована в журнале  "Русский пионер" №119. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".